ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Март 31, 2025

Машины-убийцы уже реальность?

Между тем некоторые эксперты уверяют, что в ходе военной операции на Украине уже применялись первые летальные системы с искусственным интеллектом. Речь об ударных БПЛА (беспилотный летательный аппарат), использовавших технологии распознавания образов; они могли в автономном режиме осуществлять поиск цели, идентифицировать ее и принимать решение об атаке.

«До СВО было много теоретических рассуждений, попыток выработать нормативную базу, ограничивающую автономное летальное оружие, однако на фоне реального военного противостояния это оружие появилось», – говорит военный эксперт, директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Василий Кашин. Более того, стало понятно, что за такими системами будущее. Подтверждением тому служат тенденции в развитии ударных FPV-дронов – одного из главных средств поражения в период СВО.

Постоянное совершенствование систем РЭБ подвигло разработчиков БПЛА идти в двух направлениях. Первое – создание дронов, управляемых по оптоволоконному кабелю. Такое решение делает их абсолютно нечувствительными к воздействию РЭБ, но ограничивает дальность полета, маневренность и скорость движения. Второе направление – это FPV-дроны с машинным зрением и блоками автоматического захвата цели. Системы с распознаванием образов, по словам эксперта, уже применяются и на более сложных барражирующих БПЛА вроде российского «Ланцета».

Кроме того, реальностью стало применение элементов ИИ в отдельных системах ПВО и ПРО, в радиоэлектронной борьбе, при проведении киберопераций. В перспективе носителями искусственного интеллекта, по словам Кашина, станут крупные средневысотные и высотные БПЛА, боевые корабли, наземная бронетехника, в т. ч. танки. Все это уже закладывается в перспективные образцы техники.

Как отмечал главный редактор журнала «Арсенал Отечества» Виктор Мураховский, успешное развитие наземных робототехнических комплексов (РТК) требует их максимальной автономности. Т. е. участие человека в управлении боевым роботом должно быть сведено к минимуму или вовсе исключено и передано ИИ. Правда, пока ни одной стране, даже из числа самых технологически развитых, не удалось создать полностью автономный наземный РТК.

Дракон против дядюшки Сэма

На сегодня абсолютными лидерами в деле разработки гражданского и военного искусственного интеллекта являются США и Китай. Обе страны вкладывают в это направление большие ресурсы и имеют долгосрочные стратегии. У американцев есть преимущество в виде сильнейшей научной базы, однако, по словам Василия Кашина, Пекин сегодня не жалеет средств на «скупку» по всему миру математиков, способных решать задачи, связанные с разработкой ИИ. Кроме того, КНР первой создала единое государственное агентство по управлению данными, необходимыми для работы с ИИ, и вообще Поднебесную отличает крайне системный подход к развитию стратегически важных отраслей и реализации долгосрочных программ. Козырем Китая является и тот факт, что, в отличие от США, у него нет зависимости от избирательного цикла (ведь мы наблюдаем сейчас, как приход к власти нового президента буквально с ног на голову перевернул внешнюю и внутреннюю политику Белого дома).

В 2020-м власти КНР приняли «Цели столетней борьбы в сфере военного строительства» – набор задач, которые нужно выполнить к 2027 году, столетию образования НОАК (Народно-освободительная армия Китая). Важное место в перечне занимает внедрение в вооруженные силы технологий ИИ. «Это сфера, в которой они рассчитывают добиться серьезного прорыва к указанной дате», – говорит Василий Кашин. Особенно большие усилия направлены на создание автономных боевых платформ, в первую очередь морских. Разрабатываются, в частности, безэкипажные подводные аппараты, сравнимые по размеру с дизель-электрическими подводными лодками.

Россия также имеет сильные позиции в освоении военного ИИ. Тем более что у нашей страны накоплен значительный практический опыт в деле обработки развединформации, боевого применения беспилотных систем и т. д., а это крайне ценный актив. Плюс, по словам Кашина, Москва активно взаимодействует с Пекином, правда, мы не имеем того объема данных для работы с ИИ, которым располагают китайцы.

Бить или не бить?

Одним из ограничителей в развитии военных систем с искусственным интеллектом многие эксперты называют проблемы юридического характера. Кто будет отвечать в случае ошибочного решения? «Возьмем известные случаи применения американцами боевых БПЛА в Йемене, Пакистане, Афганистане, – поясняет Константин Богданов. – Сколько было ошибок, когда вместо удара по объектам террористов наносился удар по гражданским». В данном случае формальная ответственность лежит на операторе, но как быть, если «нажмет кнопку» сама машина?

Все теоретические попытки решить эту проблему неизменно заходят в тупик: военные, давшие добро на применение системы, оправдываются тем, что не имели полной информации об алгоритмах ее работы, проще говоря, не понимали до конца, как думают искусственные мозги. Разработчики отвечают на это, что не обязаны передавать информацию, являющуюся коммерческой тайной, и всё, круг замкнулся. А между тем на поле боя может оказаться оружие, принципы действия (и возможности) которого не до конца понятны тем, кто его применяет.

Другой момент: считается, что машина не подвержена эксцессам исполнителя, то есть не способна совершать военные преступления. Однако эксперименты, проводившиеся на Западе, говорят о том, что полуавтономные и автономные боевые системы могут целенаправленно использоваться для совершения военных преступлений, например, для развязывания террора в конкретной местности. Вопрос, по словам Богданова, пока чисто теоретический, но он тоже рассматривается, ведь, если роботизация армий зайдет достаточно далеко, такие сценарии нельзя будет игнорировать. Равно как и их последствия.

Впрочем, мировой опыт показывает, что ограничивать и запрещать удается лишь те виды вооружений, которые в действительности не слишком эффективны с военной точки зрения. Как-либо ограничить использование оружия, могущего сыграть решающую роль в войне или битве, не получается, говорит Василий Кашин. Это прослеживается со времен церковных соборов, пытавшихся запретить христианам применять арбалеты против единоверцев. Поскольку боевые системы с ИИ не просто эффективны, но способны изменить парадигму боевых действий, трудно поверить, что попытки задержать их внедрение увенчаются успехом.

Возьмем авиацию: до сих пор здесь господствуют крупные боевые самолеты стоимостью сотни миллионов долларов. Большими и дорогими они становятся из-за того, что ими управляет пилот, и одна из задач машины – обеспечить его выживание. Ведь на подготовку летчика тоже тратятся миллионы долларов, он товар штучный.

«Когда у вас появляются платформы, управляемые ИИ, вы просто считаете, сколько единиц техники можете потерять и сколько средств потратит противник на их поражение, и исходя из этого планируете требования к тому или иному образцу техники. Вы готовы терять их довольно легко», – объясняет Василий Кашин. Тем паче что самым дорогим компонентом многих видов вооружения будет не «железо», а «мозги», т. е. разработанное для них ПО. А особенность ПО состоит в том, что его, в отличие от материальных объектов, можно копировать бесконечное число раз. Таким образом, можно произвести колоссальное количество относительно дешевых боевых систем и расходовать не жалея в расчете, что противник потратит на их уничтожение еще больше ресурсов и в итоге проиграет.

Трудно сказать, сбудется этот прогноз или нет, но если да, то есть надежда, что войны будущего окажутся гуманнее современных.