«Готов совершенно на все» – в этой фразе весь Петров. За последние пять лет Саша принял участие более чем в 40 проектах: брался за главные роли в самых кассовых российских фильмах, появлялся в малоизвестных короткометражках, снимался в сериалах, играл Лопахина на сцене Театра имени Пушкина, работал с Люком Бессоном, озвучивал Серого в мультфильме «Волки и овцы: бе-е-е-зумное превращение», поставил спектакль «#Зановородиться» и сам в нем сыграл. При этом исправно ходил на светские мероприятия, давал интервью и участвовал в съемках, рассказывая каждому страждущему, что он всегда полон энергии и плевал на критиков, раздраженных тем, что Петров везде и всюду.
Меня тоже кое-что раздражает: Саша постоянно делится своими мыслями и планами со всеми, кто ни попросит, так что мне вроде совершенно не о чем его спросить, в чем я честно ему и признаюсь, когда мы отправляемся на диван – пить кофе в ожидании еще одного героя съемки, собаки по кличке Ябко. «То есть ты не подготовила ни одного вопроса? Ну и ладно. Давай тогда о какой-нибудь ерунде поговорим». Я понимаю, что на самом деле у меня есть всего один вопрос, точнее даже утверждение: я просто не верю в то, что Саша действительно никогда не устает. «Ну конечно, устаю. Это лишь кажется, что я не живой человек. На самом деле очень даже живой. Да, когда сплю четыре часа, просыпаюсь еще до восхода, работаю нон-стоп, думаю, как же меня все [достало]. Но потом одергиваю сам себя и вспоминаю эпизод из фильма «Ярость», который мне очень нравится. Герои разговаривают в танке перед последним боем: «Лучшая работа в мире, у нас лучшая работа в мире». Вот я примерно так же себе говорю каждое утро, несмотря на то, что [блин] все [достало]. Но пока у меня какой-то моторчик работает, который не позволяет мне взять и от всего отказаться. И мне, наверное, это и не нужно сейчас. Вот когда сильно приспичит, просто улечу куда-нибудь без телефона. Скажу близким людям, что буду там-то две недели, и все».
Мимо нас проходят продюсер с самоедом Ябко и ее ассистент с бензопилой наперевес. И хотя «Ябко» с ненецкого языка переводится как «счастье» и «радость», куда большее воодушевление у Петрова вызывает оружие из арсенала культового злодея Кожаное лицо. Когда Саша признается, что с удовольствием устроит техасскую резню бензопилой в студии – пострадает только советское кресло, – я интересуюсь, часто ли у него случаются приступы агрессии. «Бывает. Ярость приходит, но, мне кажется, в последнее время я стал спокойнее. Настал момент, когда ты уже много чего доказал всем вокруг. И в первую очередь – себе, поэтому можно уже как-то успокоиться. Я даже иногда скучаю по этому времени, когда открывал дверь с ноги на кастинг и говорил:
«Я ГОТОВ, ВКЛЮЧАЙТЕ КАМЕРУ, СЕЙЧАС Я ВАМ ЗДЕСЬ ВСЕ СЛЕЗАМИ ЗАЛЬЮ».
А сейчас я другой. Ты же обратила внимание на то, как я скромно и тихо вошел в студию? Вот я теперь такой. Хотя раньше даже на фотосъемки приходил и с самого начала пытался людям доказать что-то, с кем-то поссориться, навязать свою точку зрения, чтобы привлечь к себе внимание. Я так, кстати, сделал на съемках «Стрельцова», когда вышел впервые на съемочную площадку. Потому что спортсмены – люди особенные, и я чувствовал, что с ними нужен конфликт, кто-то должен сорваться».
Я довольно потираю руки: история о том, как Петров подрался на съемочной площадке с футболистами (напарников Эдуарда Стрельцова по советской сборной играли профессиональные спортсмены, а не актеры), тянет на мощный эксклюзив. «Нужно было доказать ребятам, что я не просто артист, а живой человек со своим характером. И сделать это можно только с помощью конфликта. Это какой-то подсознательный импульс. И я сразу лез на рожон. Илюха Учитель (режиссер фильма «Стрельцов». – Прим. GQ) на первых сменах охреневал от того, как я срывался на ребят: «Это каждый день теперь так будет?» Как-то раз, когда мы еще только репетировали и тренировались, разыгрывали разные комбинации, я пришел на съемочную площадку и вдруг сказал: «Не, ребят, это все полное говно. Вы все делаете неправильно». Парни, конечно, остро на это отреагировали. Но драки не было. Никогда ни с кем не дрался на съемочной площадке. Потому что суть конфликта не в том, чтобы руками помахать или наорать друг на друга. Для меня важно заявить о своей требовательности. Но я никогда не перейду на личные оскорбления, не доведу ситуацию до критической точки. Просто хочу показать, что я живой, нормальный человек, а не какая-то звезда, как меня многие видят. И я своего добился. Прошло время, мы уже довольно долго снимали «Стрельцова», и у нас была какая-то пьянка в подмосковном отеле – кажется, праздновали 500-й или 1000-й кадр. Ко мне подошли ребята-футболисты и говорят: «Мы думали, конечно, что ты полное говно, а оказалось не так. Ты хороший парень, но вначале мы просто хотели тебя убить».
И хотя такая придирчивость Петрова может кому-то показаться чрезмерной, понять, почему он спускает с коллег по цеху три шкуры, несложно. Он не менее требователен и к себе. Саша по-настоящему разбивает руку о бронированное стекло, только чтобы кадр в этой съемке смотрелся более реалистично. Он соглашается измазать щеки яблоком, куриными котлетами и сервелатом, чтобы на обложке собака с большим восторгом смотрела на актера. «Что касается работы, я просто не могу сделать что-то плохо, недоработать, закрыть глаза. Знаю, что иногда кого-то из съемочной команды увольняли из-за меня. И что? Жалко ли мне человека? Жалко. Но это рабочий процесс, и результата не будет, если станешь жалеть людей. А вот в обычной жизни я скорее [раздолбай]. У меня бывают иногда какие-то сдвиги на перфекционизме, но они быстро проходят».
В контексте раздолбайства ужасно хочу спросить Петрова, как часто он пьет, хотя коллеги советовали мне избегать этой темы, чтобы не разозлить актера. Но, в конце концов, бензопила и секатор лежат далеко, бояться нечего. «Знаю, все говорили, будто я пришел на пресс-конференцию Путина с похмелья. Но я просто болел, не более того. Людям нравится думать, что я много пью. Всем ведь нужно какой-то изъян найти в каждом человеке, чтобы его потом за это хейтить. Люди же не могут искать что-то хорошее. Зачем? Плохое – интереснее.
ЛЮБОЕ ХЕЙТЕРСТВО – ЭТО СПОСОБ САМОРЕАЛИЗАЦИИ, НУЖНО ЖЕ КАК-ТО СВОИ КОМПЛЕКСЫ ПОДКАРМЛИВАТЬ.
Поэтому люди поливают грязью всех и вся. А я это просто игнорирую. С поклонниками стараюсь общаться, но в реальной жизни устаешь от постоянного внимания. Я стал почти всегда ходить в капюшоне, стараюсь быть незаметным. Но тем не менее не особо себя при этом ограничиваю. В Москве часто бываю в заведениях Ильи Тютенкова: там особая публика, никто не достает. В регионах с вниманием поклонников сложнее – там люди хуже осознают важность личных границ. Но, например, в Казани, после того, как мы с ребятами сыграли «#Зановородиться», я предложил поехать в клуб. Публика, конечно, дико наседала, но мы все равно смогли повеселиться».
Отработав всю съемку на одном дыхании, Саша признается, что, если бы не проспал 13 часов, конечно, был бы в другом настроении. Тем не менее он пока не готов отказываться от проектов и амбиций ради отдыха. «В моей жизни сейчас перерыв в съемках не потому, что я так решил, это закономерное затишье. Я знал, что мне какое-то время придется поработать на пределе возможностей, потому что разом совпало много обязательств. Нужно было сниматься во «Вторжении», во втором «Методе», в «Полицейском с Рублевки», в сиквеле «Льда». А теперь я вроде бы могу отдохнуть. Но все равно нахожу приключений на свою задницу». В ходе обсуждения авантюр на пятую точку Петрова выясняется, что он патологически не умеет расслабляться. Да, сыграет в футбол с друзьями, сходит в баню пару раз, посмотрит кино – но потом станет участвовать в благотворительных проектах или пробовать себя в роли сценариста, пока кто-нибудь из режиссеров не придет с предложением хорошей роли. «Я никогда не отказался бы сыграть в фильме Скорсезе или Нолана. Поработать с ними – это невероятный для меня уровень. Я согласился бы на любую роль. Но не ради какой-то крупной награды, а ради опыта. Думаю, что «Оскар», после успеха «Паразитов», можно получить и с русским фильмом. Сейчас у всех стран появился шанс бороться за эту премию. О церемонии «Оскар» часто говорят в контексте политики, но победа Южной Кореи – как раз доказательство, что Киноакадемия может быть выше политических и даже общественных разборок. Да, «Оскар» не получила ни одна женщина-режиссер. Но не потому, что они женщины, просто никто из них не снял достаточно выдающегося кино».
Сашины уверения, что он не отказал бы Скорсезе или Нолану, вызывают улыбку, потому что – ну а кто бы сказал им нет? Гораздо любопытнее узнать, когда Петров начнет отказывать куда менее именитым режиссерам. «В моей карьере были фильмы, от которых стоило отказаться. Но понять это можно только много лет спустя, уже на совершенно другом уровне актерского развития. Все совершают ошибки.
НЕВОЗМОЖНО ВЫСТРОИТЬ ИДЕАЛЬНУЮ КАРЬЕРУ, ГДЕ КАЖДАЯ РОЛЬ – БЕСЦЕННЫЙ ШЕДЕВР.
Особенно в России. У нас индустрии не так много лет, и мы только учимся снимать кино. Схема, о которой мечтают почти все выпускники театральных вузов, не работает. Они верят, что будут честными актерами, только если не пойдут в мейнстрим и откажутся от блокбастеров. И вот они сидят ждут, когда им позвонит Андрей Петрович Звягинцев. А он не звонит. Мечты рушатся, карьера не складывается. Мне же всегда больше нравилось зрительское кино. Оно мне гораздо ближе. Но сейчас у меня появилась возможность сочетать массовые фильмы и интеллектуальные. Не думаю, что меня звали бы в фестивальное кино без моего багажа сериалов и хитов. Не думаю, что со мной случился бы «Текст», если бы я не заработал себе имя на блокбастерах. Ты меня чуть раньше спросила, пытаюсь ли я все еще себе что-то доказать, и я не смог ответить с ходу. А вот сейчас понял: я больше ничего не хочу доказывать ни себе, ни другим. Хочу получать удовольствие от работы. Сниматься в фильмах, в которых хочу. Иметь право на эксперименты. Играть в театре. Рисковать. Уходить то вправо, то влево. И это право нужно заработать. Я когда-нибудь очень хотел бы сыграть Раскольникова. Потому что каждый день в какой-то момент задумываюсь: «А тварь ли я дрожащая или право имею?» Меня постоянно преследует ощущение, что я не могу отказаться от новой роли, что расслабляться нельзя, у меня не будет другого шанса. Главное – принимать те решения, которые кажутся верными именно мне, даже если все вокруг говорят, что это безумие. Когда-нибудь я расслаблюсь. Открою винодельню, сделаю татуировки, куплю 40-метровую квартиру в центре Рима и буду на крыше пить красное сухое. И буду счастлив. Ровно так же, как счастлив и сейчас».
0
