«Я потерял невинность в 15, летним вечером в Каннах, в компании блондинки-шведки по имени Дезире. От туристов, гулявших по Круазетт, нас отделял лишь вечерний сумрак».
Вот как Джон описывает свое дебютное приобщение к женскому телу в документальном фильме Юбера Вороницки «Касабланкас: мужчина, который любил женщин» (2017): «Стою на Круазетт, ем мороженое. Вдруг замечаю, что навстречу идет Дезире, протеже знакомого матери, плейбоя по имени Альберт. «Джонни, как дела?» – спрашивает она. А у меня с собой ни пенни, даже предложить девушке выпить не на что. Но мне повезло: в ту секунду по набережной на своем «мерседесе» проезжал приятель сестры. «Джонни, запрыгивай!» – предложил он. Мы залезли на заднее сиденье, я обнял новую знакомую, и мы начали целоваться. Дезире предложила искупаться, я ответил, что у меня нет с собой плавок. Она засмеялась: «Я тоже без купальника». Мы разделись и прыгнули в воду, после чего выползли на пляж и занялись любовью».
Такой курортный сюжет а-ля «Эммануэль» мог на голубом глазу рассказывать только потомственный самец уровня Касабланкаса. После этого, по всем законам жанра, ничего не остается, как по осени вернуться в свою элитную школу, завести шашни с гувернанткой и вылететь с треском из чопорного учебного заведения без рекомендательных писем. Правда же? Все это юноша, собственно, и проделал с нескрываемым энтузиазмом, чем закрыл себе путь в Йель и Гарвард, и этим привел в исступление импульсивного родителя.
Помыкавшись с пяток лет по европейским учебным заведениям и даже попробовав вступить в морскую пехоту США (безрезультатно), юный Касабланкас воспользовался наводкой друга семьи и отправился в Бразилию на должность пиар-директора местного отделения Coca-Cola. Сопровождала его подруга-француженка Мари-Кристин, на которой, по настоянию отца девушки, пришлось жениться. Брак этот и этот бразильский вояж не продлились особенно долго: уже в 1968 году, в разгар студенческого мая, Джон вернулся в Париж. Потом оставил жене и новорожденной дочурке Сесиль квартиру и переселился в маленький отель на рю д’Аргу. Там-то с ним и приключилась новая судьбоносная встреча.
ВСТРЕЧА ВТОРАЯ
После которой Джон понял, что женщины – не только его жизнь, но и профессия: Париж, 1968
«Ничего из того, что я сделал, не изменило мир, но, клянусь Богом, я изрядно повеселился, занимаясь этим».
Монолог а-ля «Эммануэль» № 2: «Почти каждый вечер в отель входила роскошная блондинка в сопровождении не менее впечатляющего, огромного блондина-скандинава. Однажды я взглянул на нее, в ответ она посмотрела мне прямо в глаза. Это повторялось несколько вечеров подряд. Как-то портье участливо поинтересовался: ну что, мистер Джонни, сегодня один-одинешенек? Я ответил: да, но в отеле есть шикарная блондинка, вот если бы она не была замужем за этим бугаем... Портье рассмеялся: она модель, а мужик – фотограф, они берут номер для съемок. Я дал ему огромные чаевые в обмен на номер ее комнаты – и тут же позвонил ей. Было полтретьего ночи. Девушка сразу поняла, кто звонит. Я пригласил ее выпить, она согласилась. Это была любовь с первого взгляда. Звали ее Жанетт Кристенсен. Она станет моим компаньоном, женой, первой моделью и матерью моего сына Джулиана».
Фотографа звали Гуннар Ларссон; он‑то и убедил 25-летнего Касабланкаса в том, что менеджмент моделей – его призвание. Дело оставалось за малым: занять у отца стартовый капитал (ссужая сыну $100 тысяч, старый каталонец был убежден, что непутевый отпрыск откроет бордель), набрать штат (15 скандинавок из числа подруг Жанетт и Гуннара) и найти помещение для офиса. Помещение нашлось престижное, особенно для стартапа, – на Елисейских Полях; так первое детище Джона получило имя Elysées 3.
Подвизавшись на новом поприще, Касабланкас влился в парижскую агентуру «крестной матери» нью-йоркского модельного бизнеса Эйлин Форд. Недоброжелатели, что интересно, называли ее чуть более выразительно – Гитлер. В тиранических качествах мисс Форд Касабланкас смог убедиться на следующем, американском этапе своей карьеры – в пресловутую эпоху «модельных войн», – а пока ему посчастливилось удовольствоваться более элегантным succès de scandale.
Вместе с приятелем, карикатуристом Бобом Сине, Джон придумал для своего агентства нетривиальную PR‑кампанию. В течение десяти дней 2000 потенциальных клиентов Elysées 3 получали по почте карточки с мини-досье моделей агентства.
Карточки были стилизованы под французские удостоверения личности и приправлены перчеными фантазийными деталями «личного дела» девушек, абсолютно бордельного свойства (старого каталонца не проведешь).
PR-акция сделала Джону имя, но не принесла плодов: агенты-букеры убежали от него на более хлебные поляны, и лавочку пришлось прикрыть. Однако первый блин помог Касабланкасу сформулировать три фундаментальные истины, которые и легли в основу его следующего начинания, Elite Model Management. Истина первая: главное в фэшн-индустрии – бренд, стабильно вызывающий уважение, а succès de scandale в этой консервативной отрасли работает точечно и ситуативно. Истина вторая: его новая бизнес-модель изменит саму оптику спроса и предложения. Elite не будет, как прочие агентства, подбирать моделей по желанию клиента – наоборот, его модели сами станут объектом желания. Истина третья: чтобы достичь этой цели, Джон Касабланкас создаст клуб элитных топ-моделей – и будет заниматься продвижением только этой, высшей касты.
ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ
После которой Джон понял, что старый друг (или два) лучше новых двух: Париж, 1972
«Я был аутсайдером: молодой гетеросексуал, всегда одетый в casual. Я должен был показать всем, что собираюсь изменить этот бизнес».
После развала Elysées 3 новыми бизнес-партнерами Джона стали его старинный однокашник по Le Rosey Ален Киттлер вместе с другим приятелем. Первоначальный капитал Elite составил $40 тысяч, десять из которых сразу ушли на счет цюрихского графического дизайнера Малкольма Таунсенда. Ему предстояло разработать логотип предприятия. Таунсенд, недолго думая, вдохновился могучей вирильностью заказчика и начал с того, что нарисовал член и пару тестикул. Потом тестикулы превратились в буквы «e», а детородный орган обернулся литерами «lit».
Фаллический логотип стал олицетворением философии Касабланкаса – повелителя моделей: бесконечная «нативная» раскрутка бренда, педалирование личностных качеств моделей, превращение их в селебрити. За источником вдохновения далеко ездить не пришлось – нужно было просто слетать через океан, на родину Джона. Фабрика «суперзвезд» Энди Уорхола, известных лишь тем, что они знамениты, – вот с кого предстояло писать жизнь супермоделям Elite.
Нью-йоркский офис компании открылся в 1977-м – в один год со Studio 54. Новые PR-акции не заставили себя ждать: «тишотные» вечеринки Elite, на которые предлагалоось приходить в футболках с логотипом агентства, собирали весь богемный Манхэттен. Апофеозом пати-угара эпохи раннего топ-модельного гламура стала вечеринка, устроенная Касабланкасом в честь модели агентства Wilhelmina Models Патти Хансен, только что вышедшей замуж за Кита Ричардса. После замужества Патти планировала завязать с работой, но Касабланкас уговорил ее подписать контракт с Elite только ради вечеринки в Studio 54. Патти согласилась.
Этот эпизод стал красочной главой легендарной «войны модельных агентств», в которой задиристому нуворишу Касабланкасу пришлось скрестить каблуки с ветераншами-тяжеловесками Эйлин Форд и Вильгельминой Купер. Бесконечные перебежки моделей из одного агентства в другое вовсю освещались в прессе (так, самая высокооплачиваемая черная модель того времени Беверли Джонсон однажды сбежала из Elite в Ford для того, чтобы уже через неделю вернуться), все больше связывая в сознании общества термины «супермодель» и «селебрити».
Звездой стал и сам Касабланкас, получивший от своих конкурентов волшебное прозвище «похититель тел», не вылезавший с ток-шоу Леттермана и Опры и исправно снабжавший таблоиды махрой в раздел сплетен.
Нелишним будет заметить, что Касабланкас, по собственному признанию, считал, что строит бизнес-модель по образцу студий золотого века Голливуда, контролировавших все аспекты жизни своих звезд. На самом же деле он оказался фэшн-аналогом «нового Голливуда» 1970-х, в котором чаще сами звезды диктовали условия. «Я полностью соответствовал духу 1970-х, когда секс был доступен, а жизнь – веселой», – не без бахвальства признается Джон в том же фильме «Касабланкас: мужчина, который любил женщин». И это подводит нас к очередной встрече.
ВСТРЕЧА ЧЕТВЕРТАЯ
После которой Джон понял, что супермодели – не только судьба, но и проклятие: Акапулько, 1983
«Я всегда поражаюсь, когда кто-то говорит: «У вас такая легкая работа. Вы только окружаете себя красивыми женщинами».
В 1980-е придуманная Касабланкасом фантазия про супермоделей/медийных доминатрикс стала воплощаться в реальность. Появление MTV и видеокассет с уроками аэробики и бьюти-советами позволили бывшим натурщицам Эйлин и Вильгельмины стать всесильными поп-культурными богинями. На смену Иман, Энди Макдауэлл, Беверли Джонсон, Кристи Бринкли, Паулине Порижковой и Дженис Дикинсон рвалось поколение Синди и Стефани, Хелены и Кейт, Наоми и Линды. Линде Евангелисте, собственно, и принадлежит реплика, вписавшая в себя весь разврат золотого века супермоделей: «Меньше, чем за 10 тысяч долларов, я даже с кровати не встану».
Выход на авансцену Синди Кроуфорд и Стефани Сеймур случился на первом конкурсе Elite Model Management Look of the Year. 17-летняя Синди заняла на конкурсе второе место, а 15-летняя Стефани была одной из финалисток. Когда Сеймур исполнилось 16, у них с Джоном (на тот момент 41-летним) завязался роман, приведший к разводу Касабланкаса с Жанетт.
Отношения, однако, продлились всего два года и закончились по инициативе Сеймур, решившей, что ей еще будет чем заняться в жизни, кроме как аккомпанировать немолодому бойфренду-плейбою. Касабланкас воспринял и роман, и разрыв как серию болезненных ударов ниже пояса. Однако удачники и везуны отличаются от остальных людей тем, что количество шансов, предоставляемых им судьбой, как правило, неограниченно.
ВСТРЕЧА ПЯТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ
После которой Джон понял, что верность себе – лучшее лекарство: Рио-де-Жанейро, 1992
«Процент неумных, поверхностных людей в модельном бизнесе точно такой же, как среди докторов, адвокатов, риелторов, пиарщиков или журналистов».
Разумеется, выпущенный Джоном на волю джинн в конце концов отказался снова лезть в бутылку. Затеянная Касабланкасом супермодельная медиареволюция обернулась против него: Джон понял это, когда Синди Кроуфорд подписала новый контракт, но уже не с модельным, а с театральным агентством William Morris. Продолжало бегать туда-сюда и «ужасное дитя» Elite – Наоми Кэмпбелл, каковую Джон не раз называл в интервью «гнусной», признаваясь при этом, что хотел бы быть ее другом, но не агентом. Хайди Клум, впрочем, от мэтра досталось еще больше: эту он просто обозвал «бесталанной немецкой сосиской».
На Look of the Year 1992 в Рио было много интересных участниц: будущая голливудская звезда Диана Крюгер, будущая первая леди США Мелания Кнаусс, а также местная девушка по имени Алине Вермелингер. На следующий год 17-летняя Алине станет супругой 51-летнего основателя конкурса. Этот брак оказался самым долгим и счастливым в матримониальной хронологии Джона: пара прожила вместе 20 лет, до смерти Касабланкаса в 2013 году. Он умер в Рио, куда окончательно переехал в 2000-м, продав манхэттенский дом.
После Джона остались его начинания – кроме Elite, которое он оставил в 1999-м (в результате скандала с телерепортажем BBC, в котором обвиняли его бизнес-партнера в растлении малолетних моделей), его модельно-актерское агентство и скаутинговая компания Star System. Ну и, разумеется, пятеро детей, один из них – фронтмен The Strokes Джулиан Касабланкас, который после январской премьеры фильма Вороницки сообщил, что только что узнал об отце больше, чем за все годы личного общения. В более давнем интервью Джулиан признавался, что Джон «был не великим отцом».
Что ж, зато он был великим отцом Супермодели. «Вообще-то я сильно об этом жалею, – признавался Джон Касабланкас в интервью The Telegraph еще в 2000-м, сразу после ухода из своей компании. – С ними невозможно. Elite единолично обеспечило им гонорары, о которых до нас и мечтать никто не мог. И хоть бы кто-то из девушек меня поблагодарил! Нет уж, с меня хватит».
0
